Обсуждается и вторая возможность – переход от рацемических к диссимметрическим синтезам уже внутри биоорганического мира. То есть первоначально живые организмы развивались на рацемической основе, а затем путем эволюции и выбора лучших вариантов перешли к диссимметрическим молекулам. Но в свете принципа устойчивого неравновесности такой путь не стоит даже и обсуждать, потому что живое с рацемическими молекулами – нонсенс, оно мертвое, а не живое.

Лучшим доказательством фантастичности всех этих предположений является сам биоорганический мир, причем бактериальная его часть. Бактерии не выказывают никаких признаков эволюции, они ныне те же, что и миллиарды лет назад. ДНК, РНК, ферменты бактерий также хирально чисты, как и биополимеры других живых существ. К ним никак нельзя применить понятия эволюции.

Большие умственные силы брошены на поиски того агента, который способствовал “нарушению” зеркальной симметрии. Вечность жизни по Вернадскому, принцип Ламарка и принцип неравновесности Бауэра снимают необходимость рассматривать диссимметрию как “нарушение”, дают возможность подойти к делу с других позиций, где нарушением, то есть равновесием и нивелировкой будет как раз рацемичность любых молекул, и никакие из законов природы не нарушаются, а, напротив, способствуют функционированию ЖВ. Здесь надо, правда, сказать, что “гомохиральные молекулы” не воспринимаются пока в широкой научной среде как “диссимметрическое пространство”, нет пока мышления в пространственно-временных терминах.

Когда правильная позиция восстановятся, понадобятся как раз те усилия, которые направлены не на выяснение “нарушения”, а на исследование значения, роли диссимметрического состояния пространства в ЖВ. И конечно, такие исследования ведутся, приходя в вопиющее противоречие с ложно выбранной основной исходной посылкой. Доказывается фактами, что хирально чистое состояние молекул выгодно живому по множеству биохимических и биофизических причин. Оно создает более тесные и прочные взаимосвязи между молекулами, предоставляет возможность для более интенсивных и быстрые взаимодействий, ускоряет передачу информации, упорядочение, кодирование, и автоконструирование, приводит к однозначности конечных результатов реакций, обеспечивает их огромную, немыслимую с технической точки зрения скорость, усиливает прочность конструкции полимеров и повышает устойчивость к разрушающим воздействиям. (Кизель, 1980, с. 215).

Таким образом, есть все основания полагать диссимметрию Пастера неравновесностью Бауэра, а биогеохимическую энергию Вернадского рассматривать как аналогию понятию Бауэра “структурная энергия”. Диссимметрические структуры как раз и есть те, которые всегда и везде стремятся спонтанно к рацемизации, для этого не нужно дополнительных затрат энергии. (Клабуновский, 1960). А спонтанность и есть действие энтропии. Следовательно, термодинамическая выгодность диссимметрии согласована с “принципом Ламарка”: энтропия есть форма диссипации энергии, того потока, на пути которого стоит ЖВ и своей структурой улавливает с помощью диссимметрической структуры и извлекает из нее полезную часть.

По отношению к человеку данный процесс тоже различим, но не осмыслен теоретически, хотя попытки были. Например, Сергей Подолинский в прошлом веке пытался отыскать новые принципы политэкономии, согласно которым труд человека есть такая форма затраты энергии, которая повышает ее ценность за счет упорядочивания процессов. (52).

Итак, принцип Ламарка показывает, зачем существует пространство и время жизни. Она вводит в наши понимание некую “энтелехию”: ради чего живое так устроено в пространственно-временном отношении? Проще говоря, с пространственной стороны процесс однонаправленности пути энергии означает путь к рацемизации диссимметрических структур, который никогда в живом не заканчивается, пока одни молекулы разрядились в процессе работы, организм успел зарядить другие для той же цели.

Что же тогда такое пространство-время живого организма с этой теперь уже современной точки зрения?

Глава 20

ВРЕМЯОБРАЗУЮЩИЙ ФАКТОР

Тело, бесконечно сохраняющее свою скорость в свободном движении неуменьшенной, обладает живой силой, т.е. такой силой, для которой мерой служит квадрат скорости.

Иммануил Кант.

Мысли об истинной оценке живых сил.

Настало время теперь, после введения понятий об актуальной поверхности и о принципе Ламарка, с их помощью попытаться более точно и полно описать сам феномен биологического времени-пространства. Такое название ему дал Вернадский. Вместе с тем мы можем с некоторым основанием заявить, что если его для целей исследования разделить, то оно же является синонимом абсолютного времени и абсолютного пространства Ньютона. Время-пространство образуется в живом веществе автономно и, вероятно, в пределе идет в нем с невозмутимой точностью и достаточной математической правильностью, так что два соседних промежутка времени всегда равны между собой. Оно и в самом деле есть единственный вид длительности, который совершенно не зависит “ни от чего внешнего”, и “иначе называется”, только не длительность, как определил Ньютон, а более точно – дление. Что бы ни происходило в материальном мире, какие движения бы в нем не совершались, или, наоборот, какой покой бы в нем не воцарялся, пока есть живые организмы и человек, время длится. Источником дления служит движение жизни.

Учение о биосфере требует отрешиться от наивных и обыденных представлений о жизни вообще, как о неустойчивой, колеблющейся, слабой и зависимой от внешней среды, которая поставляет для нее пищу. Аналогом этих обыденных мнений является разрабатываемое в биологии и экологии учений о приспособлении живых организмов к внешним условиям. Часто к тому же экологическим представлениям придают расширительный по сравнению с биологической дисциплиной под таким названием смысл. Однако экология верна лишь в пределах своих посылок. Представление о приспособлении и пластичности биоты есть только одна из возможных научных концепций, которая помогает описывать некоторый класс явлений количественно и качественно. Однако другие концепции дадут другие углы зрения и возможности для описания других свойств того же. Жизнь или биота на более глубоком уровне – на уровне биосферики или биосферологии, может быть описана на основе совсем иной концепции – как явление, создающее среду своего обитания, перестраивающее и трансформирующее ее.

Вообще противопоставление организма и среды, свойственное экологическому образу мышления, чрезвычайно недостаточно. Более информативно и методически правильно Вернадский призывал считать организм единым со своей средой, существенные черты которой и создаются биотой. Если потребляемое живыми организмами из внешней среды вещество считать (очень традиционно) пищей и энергией, то мы получаем экологию со всеми ее закономерностями: трофическими связями, равновесием, балансами соотношений “хищник – жертва”, оппозицией “популяция – окружающая среда”, самим очень неопределенным понятием “окружающая среда” и т.п. В центре ее стоит проблема получения продукции извне для осуществления жизнедеятельности. То есть получим одну из биологических дисциплин. Если же входящее (не только посредством питания, но и с дыханием, например) в живой организм вещество считать атомами, мы получим представление о биогеохимических циклах вещества, о живом веществе как организаторе потоков вещества и энергии, о биогеоценозах и в конце концов (или - лучше - в основе) о биосфере в целом. В центре ее стоит проблема обмена атомами между ЖВ и внешней средой как основы жизнедеятельности, причем этот обмен инициируется биотой и направляется ею для создания все более устойчивых к внешним воздействиям биогеоценозов и биосфер.

Не может не бросаться в глаза, что это науки разного уровня обобщений. Из экологии, как и из любой другой частной старой биологической дисциплины, нельзя получить никаких представлений об абсолютном времени и пространстве, в ней употребляется обыденное представление о времени, измеряемом часами или астрономическим циклами, и она упирается в то же непроходимое противоречие между физической парадигмой ненаправленного времени и явным направлением и необратимостью времени в экосистемах.